Жили-были дед и бабка. Спали рядом - для порядка. Дед давно уж позабыл, как он бабку то любил. Отношенья их фактически развивались платонически. Ну да сказка не об этом - сказ про то, как прошлым летом, приключилось с ними чудо. Впрочем, забегать не буду. Обскажу все по порядку - я записывал в тетрадку. Жили скромно - без достатка. Ели редьку, пили квас. Вот такой нехитрый ужин каждый день: из раза в раз. Вот на этой грустной ноте и начну я свой рассказ. Раз «нашло» на старика: «В доме где-то точно была неучтенная мука». Он на бабку строго смотрит, та тихонько взгляд отводит. - Да, муки немножко есть. Есть да не про вашу честь. Ты своей немытой рожей ее трогать не моги. Собиралась я испечь к именинам пироги. - Что за гнусную змею я пригрел в своем дому. Или ты меня не знаешь? Ну-ка быстро подь сюда - чтобы не позже получаса на столе была еда. Может ты не понимаешь? Я сейчас убью кого-то! Объясняю по-английски: вери хангри - жрать охота. - Все исполню сей же час. Ты испей покуда квас. Для такого дурака испеку я колобка. Все равно зубов уж нету - хоть полижешь шарик этот. - Вот и ладно, вот и чудно. Так бы сразу. Что те трудно? Нелегко меня понять? Думаешь мне не противно - грубой силой угрожать? Только знай, моя голубка. Ты в моих приоритетах стоишь сразу за желудком. Хоть ты лбом об стенку бей - понимаешь, кто главней? Бабка горестно вздохнула, на него рукой махнула, положив на сгиб другой. Получился жест плохой. Замесила молча тесто, разогрела в печке место. И скатав то тесто в шар, прямо в пыл его и в жар, на ухвате поднесла и заслонкой печь закрыла. Вот такие вот дела. Колобку старик был рад, обе ноздри подставляя и вдыхая аромат. - Соблюдала ль в рецептуре ты, старуха, каждый пункт? Не хочу я отравиться, потребляя в одиночку хлебобулочный продукт? - Ешь, касатик, дорогой. Если что-нибудь случится - марганцовка под рукой. Не волнуйся - откачаем. Не успеем? Закопаем! Что в лице ты изменился? Ты бы, Вася, помолился. - Ладно, хватит бредни слушать - time is up, пора покушать. Вилку дед рукой берет - начинает в шарик тыкать, тот от ужаса орет: - Помогите, караул. Дед мне вилкой бок проткнул. Это что ж за вашу мать. Ты нарушил герметичность - буду в дождь я протекать. Дед слегка на пол осел, шок такой, что голос сел. Он спросил его, сипя: - Ты того... Ты чей, дитя? - Ваш, родимые мои. Ваш снаружи - свой внутри. Ведь из вашего я теста слеплен был. Мне все известно. - Чудо, чудо приключилось. Без любви дите родилось. Прошлогодняя мука подарила нам сынка. Бабка, срочно все остатки в унитаз слей, без оглядки. Хватит нищету плодить - нам и так несладко жить. Хлебобулочный сынок прямо с печки прыг да скок. Буду с вами вместе жить: я ваш сын - прошу любить. Одного вполне нам хватит - хоть и шарик, но не катит. - Извиняюсь, прерывая вашей радости моменты, я хочу сказать вам твердо: я подам на алименты. Я предвижу осложненья, раз я только начав жизнь - получил такую грубость. - Ты брат - круглый? И катись. Ты кати-кати отсель. Позабудь о нас совсем. Вот отцовский мой наказ: - Вон отсюда, сей же час. Жалко хлеба, слова нет. Но ведь я не людоед. Не могу поднять я вилку на родимую кровинку. Хоть ты режь меня с боков - не могу я есть сынков. Но и видеть мочи нету - прочь иди. Катись по свету. Колобок, вздохнув протяжно, молвил тихо: - Все неважно. Если с толком рассудить, как мне с вами дальше жить? Подрумяненный мой бок станет горла поперек. И однажды по весне, за свою съедобну сущность, я рискую оказаться в виде гренок на столе. Без меня вы не скучайте. Не вернусь я - так и знайте. Колобок скатился на пол, бормоча тихонько матом. Его мягкие бока покалечились слегка. Разогнавшись по полу, он подпрыгнул и адью. За забором, где трава, донеслись его слова: - Жадность фраера погубит. Я ушел - судьба рассудит. По тропинке, в лес густой, он катился, собирая разный мусор головой. Песню бодро напевал, там, где не хватало рифмы, крепким словом разбавлял. А навстречу ему заяц: серый, маленький мерзавец. - Кто таков? Чего здесь бродишь? Почему без шапки ходишь? Без задержки, просто так, мне по случаю знакомства дай на водку ты пятак. - Стариковский я сынок: хлебный шарик - колобок. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел. Я ищу здесь смысл жизни, но пока что не нашел. Шапку сроду не носил - сколько дней себя я помню, с лысым куполом ходил. Денег нет - ну хоть ты лопни. Понял, мелкий серый гопник? - Твой задиристый характер мы на нет сейчас сведем. Земляков по лесу кликну и толпой тебя побьем. Раскатаем тебя в блинчик: сменим плоскостью объем. - Эх, в «качель тебя тудыть». Разогнался слишком быстро - будет больно тормозить. Из-за денежной пятерки неохота с хулиганом разводить гнилые «терки». Я, пожалуй, покачусь. И не стой как медный всадник - я обратно не вернусь. Ради мира на земле сохраню нейтралитет - для меня пушистый заяц нулевой авторитет. Подмигнул он правым глазом, взял разгон, прибавил газа, и исчез в густой траве, оставляя массой тела борозду в сырой земле. Заяц челюсть подобрал, смачно плюнул, вслед послал пожелания в пути, показав интимный орган, тот на кой ему идти. Только зайца пошлый выкрик в воздухе лесном умолк, как дорожку преграждает новый странник - серый волк. - Здравствуй, миленький дружок, без начинки пирожок. Ты, вообще какого пола? - Задает вопросы волк. Колобок, поднявши брови, в изумлении свистит. - Дядя волк. Дозволь вопросик: и давно ты трансвестит? Волк застенчиво краснеет, на щеках румянец рдеет. - Ты, джигит, откуда взялся? Как об этом догадался? - Так понять немудрено: для таких не нужно бирки - сразу видно, что говно. Когти лаком ты изгадил, губы смачно напомадил. Да и юбки той покрой откровенно не мужской. - Ты познать мужскую сущность хочешь? Я б тебя тогда развлек. Дам тебе я десять баксов - понимаешь мой намек. Ты чего в кусты полез - я обманывать не буду, я тебе не МТС. - Тетя волк, имей в виду - посторонние предметы внутрь себя я не введу. Однополых отношений и подобных извращений не приемлет моя суть - тут уж, волк, не обессудь. Кстати, тут недалеко, заяц есть один такой. Деньги любит, так что ты прям к нему шары кати. Скрылся волк за поворотом, колобок пришел к болоту. Рядом с ним сидит лиса, по всей шкуре волоса. - Здравствуй, рыжая подруга. Спляшем вместе буги-вуги. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел. Я от зайчика смотался, с глупым волком распрощался. И теперь, краса-девица, на тебе хочу жениться. Стой, за сердце не хватайся. Это шутка - не пугайся. - Повтори погромче, брат. Я настрою аппарат. К старости совсем оглохла - слышу слабо, вижу плохо. Уж не так теперь и звонки барабанов перепонки. Колобок подходит ближе, а лиса нагнулась ниже. Он почти уже орет, а она его берет, и без всяких промедлений натурально прямо жрет. Колобок пищит от страха, посылает ее всяко (для ребят, кто любит мат - есть отдельный вариант). Не прошло пяти минут, как был сожран без остатка хлебобулочный продукт. Подводя моральный смысл в окончании стиха, мы заметим однозначно: - Без лоха и жизнь плоха!