Боже, царя поздравь!

– Дима, тут тебе письмо от императрицы, – Владимир Владимирович дал премьер-министру распечатанный уже конверт. – От какой императрицы? – Ну, принцессы или, там, княгини, от Романовой этой, я в их династической петрушке не разбираюсь. И перестань играть в свою "Стратегию", когда с тобой разговаривает Национальный лидер. – Я пока не играю, Владимир Владимирович, это только пасьянс. Медведев отложил в сторону айпад, вытащил из конверта письмо и принялся тщательно изучать его вычурный и замысловатый слог. Путин, зашнуровывая кроссовку, проговорил откуда-то снизу: – Ну, что? – В целом, идея неплохая. Предлагают сделать 7 ноября Днем памяти Романовых. Ну, вместо этих коммунистов, которые революцию празднуют... – Дмитрий Анатольевич живо представил себе колонны пенсионеров на Страстном бульваре с портретами Николая II, парад кавалерийских войск на Красной площади, деникинцы, красновцы, врангелевцы с мертвым головами на штандартах, Малинин поет «Поручика Голицына» с трибуны Мавзолея. Все так кругом возвышенно и художественно оформлено, в духе Дягилева, Ленсере и Бенуа. Свежий запах конского навоза и полное отсутствие так надоевшего уже кумача. Серебряный век, закат империи, эх, конфетки-бараночки… – Ага, – прокомментировал президент, распрямляясь. – А Восьмое марта сделаем днем однополых пар. И браки узаконим. Первого мая, погоди, будем отмечать День капиталиста. Чтобы, значит, предприниматели всех стран, соединялись. Чего бы еще поменять? – 23 февраля – День пацифиста? Как тебе? – Владимир Владимирович отворил увитые позолотой дверцы красного дерева и стал выбирать ракетки. – Рождество переделаем в Пасху, и – наоборот, чтобы все окончательно запутались. Медведев захохотал так, что выронил послание дома Романовых на пол. – Что ржешь? Как ты себе величие России без Красной армии и Сталина представляешь? Да сразу такие бурления пойдут – новой революции не оберешься. Дмитрий Анатольевич в секунду замолк, как будто поперхнулся. Владимир Владимирович взял ракетку подмышку, положил в карман воланы, и направился к корту. – И, потом, – сказал, напоследок оборачиваясь в двери, – будто никто не видит, как ты на него похож. А вот хрен тебе – второй раз президентом. не мойо