У кого вместо носа х**
В XIX веке окликать разнообразных госслужащих названием органа из трех букв было вполне в порядке вещей. Тогда все их так называли - примерно так же, как сейчас мы употребляем менты к полиции или презик к руководителю государства. И этот орган был вовсе не нос. Иногда можно было подслушать такую благородную беседу: - Этот х*й мне опять резолюцию не поставил! Взял, да укатил в Баден-Баден. А младшего х*я за себя назначить не соблаговолил. Что же это делается?! Какого х*я мне две недели теперь ждать, господа!? Мастер смеха Гоголь запросто мог вообразить себе, как детородный орган чиновника проявляет самостоятельность, щеголяет в мундире, делает карьеру или орет на подчиненных. Правда, политкорректность заставила его применить другую комбинацию из трех букв. Но вся просвещенная публика понимала, о чем идет речь. Книга разошлась моментально. Читаем Гоголя правильно => Спойлер Вошел полицейский чиновник красивой наружности, с бакенбардами не слишком светлыми и не темными, с довольно полными щеками, тот самый, который в начале повести стоял в конце Исакиевского моста. - Вы изволили затерять хуй свой? - Так точно. - Он теперь найден. - Что вы говорите? - закричал майор Ковалев. Радость отняла у него язык. Он глядел в оба на стоявшего перед ним квартального, на полных губах и щеках которого ярко мелькал трепетный свет свечи. - Каким образом? - Странным случаем: его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но, к счастию, были со мной очки, и я тот же час увидел, что это был хуй. Ведь я близорук, и если вы станете передо мною, то я вижу только, что у вас лицо, но ни носа, ни бороды, ничего не замечу. Моя теща, то есть мать жены моей, тоже ничего не видит. Ковалев был вне себя. - Где же он? Где? Я сейчас побегу. - Не беспокойтесь. Я, зная, что он вам нужен, принес его с собою. И странно то, что главный участник в этом деле есть мошенник цирюльник на Вознесенской улице, который сидит теперь на съезжей. Я давно подозревал его в пьянстве и воровстве, и еще третьего дня стащил он в одной лавочке бортище пуговиц. Хуй ваш совершенно таков, как был. При этом квартальный полез в карман и вытащил оттуда завернутый в бумажке хуй. - Так, он! - закричал Ковалев. - Точно, он! Выкушайте сегодня со мною чашечку чаю. - Почел бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно заехать отсюда в смирительный дом... Очень большая поднялась дороговизна на все припасы... У меня в доме живет и теща, то есть мать моей жены, и дети; старший особенно подает большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких... Ковалев догадался и, схватив со стола красную ассигнацию, сунул в руки надзирателю, который, расшаркавшись, вышел за дверь, и в ту же почти минуту Ковалев слышал уже голос его на улице, где он увещевал по зубам одного глупого мужика, наехавшего с своею телегою как раз на бульвар.http://www.youtube.com/watch?v=0Prb2V046U4