Корзинов возвращался домой в приподнятом настроении. В плохо освещённом подъезде его внимание привлекла какая-то надпись на стене возле лифта. Подойдя ближе, он многозначительно хмыкнул. На стене чётко было выведено: «Таня дура».
Корзинов всполошился: господи, ведь его жену зовут Таня. Правда, ей уже за пятьдесят и все обращаются к ней как к Татьяне Петровне, но ведь имя всё-таки её…
Постояв в недоумении минут пять, он вспомнил, что в подъезде живут ещё две Тани и, не раздумывая, нацарапал ключом: «Какая Таня?».
На следующий день на стене был ответ: «Какая надо – такая и дура».
Возмущённый Корзинов чёрным фломастером чётко вывел на белой стене: «От дурака слышу» – и зашёл в лифт. Однако тотчас вернулся, зачеркнул слово «слышу» и написал «вижу».[cut=Читать далее......]
Утром следующего дня его встречала яркая надпись: «Ты сам дурак». Корзинов, озираясь, быстро набросал всё тем же фломастером: «Я такой, что могу и морду набить».
Уборщица тётя Маша справедливо подвела черту и корявым почерком вывела: «Ни пишите пажалуста на стенки». К вечеру прибавились чьи-то каракули: «Не ваше дело, дорогая тётя Маша». А через день её ошибки были исправлены и между строк аккуратно втиснуты вещие слова: «Пора, товарищ бабушка, садиться за букварь!».
Те, кто знал, что краткость сестра таланта, – следовали великой мудрости и писали короткие, матерные слова, а школьники, пользуясь всего лишь знаком «плюс», складывали два имени и получали любовь…
Возмущённый поэт с третьего этажа не выдержал и нацарапал чуть в стороне справедливые и необходимые, по его мнению, стихи, завершающиеся множеством восклицательных знаков:
Не пишите на стенке
всякий вздор,
Тем, кто пишут,
большой позор!!!
Дня три стенная почта не действовала, но на четвёртый через все надписи, наискось, как резолюция, красной, масляной краской сверкала новая надпись: «Вы все дураки вместе с поэтом». Поэт не остался в долгу и разразился хлёстким четверостишием:
Тем, кто пишет на стене,
Дал бы крепко по спине.
Так, чтоб он навек забыл
Всё, что в школе он учил!
А через день под стихами поэта дрожащей рукой старого человека была сделана очередная надпись: «Господи, когда всё это кончится?»
Типичный школьный почерк ответствовал интересующимся: «После дождичка в четверг», и, казалось, переписке наступил конец, так как последний перл был выписан внизу, почти у самого пола. Однако утром вверху, на смежной стене, печатными буквами сверкал свежий аншлаг: «Чур, на этой стенке не писать!».
Новоявленный аноним через день справедливо заметил: «Вам так можно, а мне нельзя? Вот вам!», и рядом нарисовал большой, красивый кукиш…
Но, как известно, всему приходит конец. Случайно увидев эту переписку, начальник ЖЭКа пришёл в неописуемую ярость, и в тот же день все надписи были аккуратно закрашены. А ещё через три дня на свежевыбеленной стене, на том же самом месте, красовалась аккуратная надпись: «Таня дура»…
Корзинов всполошился: господи, ведь его жену зовут Таня. Правда, ей уже за пятьдесят и все обращаются к ней как к Татьяне Петровне, но ведь имя всё-таки её…
Постояв в недоумении минут пять, он вспомнил, что в подъезде живут ещё две Тани и, не раздумывая, нацарапал ключом: «Какая Таня?».
На следующий день на стене был ответ: «Какая надо – такая и дура».
Возмущённый Корзинов чёрным фломастером чётко вывел на белой стене: «От дурака слышу» – и зашёл в лифт. Однако тотчас вернулся, зачеркнул слово «слышу» и написал «вижу».[cut=Читать далее......]
Утром следующего дня его встречала яркая надпись: «Ты сам дурак». Корзинов, озираясь, быстро набросал всё тем же фломастером: «Я такой, что могу и морду набить».
Уборщица тётя Маша справедливо подвела черту и корявым почерком вывела: «Ни пишите пажалуста на стенки». К вечеру прибавились чьи-то каракули: «Не ваше дело, дорогая тётя Маша». А через день её ошибки были исправлены и между строк аккуратно втиснуты вещие слова: «Пора, товарищ бабушка, садиться за букварь!».
Те, кто знал, что краткость сестра таланта, – следовали великой мудрости и писали короткие, матерные слова, а школьники, пользуясь всего лишь знаком «плюс», складывали два имени и получали любовь…
Возмущённый поэт с третьего этажа не выдержал и нацарапал чуть в стороне справедливые и необходимые, по его мнению, стихи, завершающиеся множеством восклицательных знаков:
Не пишите на стенке
всякий вздор,
Тем, кто пишут,
большой позор!!!
Дня три стенная почта не действовала, но на четвёртый через все надписи, наискось, как резолюция, красной, масляной краской сверкала новая надпись: «Вы все дураки вместе с поэтом». Поэт не остался в долгу и разразился хлёстким четверостишием:
Тем, кто пишет на стене,
Дал бы крепко по спине.
Так, чтоб он навек забыл
Всё, что в школе он учил!
А через день под стихами поэта дрожащей рукой старого человека была сделана очередная надпись: «Господи, когда всё это кончится?»
Типичный школьный почерк ответствовал интересующимся: «После дождичка в четверг», и, казалось, переписке наступил конец, так как последний перл был выписан внизу, почти у самого пола. Однако утром вверху, на смежной стене, печатными буквами сверкал свежий аншлаг: «Чур, на этой стенке не писать!».
Новоявленный аноним через день справедливо заметил: «Вам так можно, а мне нельзя? Вот вам!», и рядом нарисовал большой, красивый кукиш…
Но, как известно, всему приходит конец. Случайно увидев эту переписку, начальник ЖЭКа пришёл в неописуемую ярость, и в тот же день все надписи были аккуратно закрашены. А ещё через три дня на свежевыбеленной стене, на том же самом месте, красовалась аккуратная надпись: «Таня дура»…
Впрочем, дело могло происходить и не в Челябинске.