Страшные сказки Егорыча. Медведи.

Шолом, станичники!

Присаживайтесь поудобнее, набирайте полные жмени семечек, лузгайте и слушайте страшную сказку на ночь!

Вернулись мы из ночного и только хотели завалиться спать, как позвонил Андрюхин батя и сказал, что решил облагодетельствовать нас своим посещением. «Короче, готовьте пацаны чё-нибудь пожрать, я дома позавтракать не успею – на электричку опаздываю»…
Ну, мы веники-тряпки в руки и по-быстрому порядок наводить.
Картошку чистить на суп не хотелось, поэтому решили сварить перловой каши из брикетов с тушенкой. Вкуснятина получается да к тому же и сытная очень. Из двух брикетов и банки
тушёнке получился полный трёхлитровый котелок «кирзухи». Мы ковырнули по паре
ложек… больше не лезло.
Ровно через два часа на пороге появился дядя Гена. Он держал в руках трёхлитровую банку парного молока и два огромных горячих чёрных каравая.
- Быстрей принимайте, а то руки жжёт, - сказал он вместо приветствия.
Мы схватили банку и хлеб, а дядя Гена уже гремел ложкой в котелке.
- О, молодцы, отличная каша! Так, давайте собирайте рюкзаки: топор, ножи, спички; обувайтесь в сапоги с портянками, пойдёте помогать мне капканы проверять кротовые. И пули возьмите, говорят, что волки захаживать стали. Ну и постреляем, чтобы навык не потерять…
- Ура, постреляем! – обрадовались мы и побежали собираться.

Пока мы укладывались, с кашей было покончено...

Лес вокруг Хохловки был очень живописный: по берегам залива росли вековые ели, чуть поодаль, на взгорке подпирали небо своими зелёные шапками корабельные сосны. Сам же холм был окружён берёзовой рощей. Звенели кузнечики, пели птицы, а прямо над нами, казалось, что под самыми облаками кружил какой-то хищник…
Нам предстояло обойти кругом этот угор. Сначала шли по просеке под ЛЭП, не забывая проверять капканы в кротовых холмиках, на которые нам указывал дядя Гена.

То и дело с одной стороны просеки на другую перелетали крикливые сойки, несколько раз перепархивали рябчики, пару раз выскакивали зайцы и даже лиса. Всё время, что мы собирали кротов, ружьё было убрано в чехол, но стоило его только достать, и лес как будто вымер. Пройдя ещё с километр по просеке, тропа начала спускаться в лог к ручью, который брал начало из родника, бившего из-под корней огромной сосны.
Мы присели на валежину, перекусили хлебом с тушенкой, запили ключевой водой. Дядя
Гена поставил на пенёк пустую консервную банку и выдал нам по пять патронов. Экзамен
по стрельбе мы с Андрюхой сдали на пять баллов. Правда, потом у меня плечо от
отдачи болело с непривычки. Поднявшись из оврага уже с другой стороны холма, наткнулись на трухлявый, изъеденный короедом ствол, лежащий на огромном, разворошенном муравейнике. На коре были заметны свежие следы от когтей.
Андрюхин батя дал нам знак замереть и молчать, а сам хищно втянул носом воздух и стал внимательно озираться по сторонам. Вдруг вскрикнул: «Япона мать! Побежали!» и ринулся через малинник в сторону деревни. Мы рванули за ним… Только
выскочив на открытое место, мы приостановились и обернулись. Почти на вершине
холма, на поляне играли два медвежонка-сеголетка. Ни медведицы, ни пестуна рядом
видно не было. Наверное, они прятались в кустах поодаль.
Нам повезло, что ветер дул в нашу сторону. Мы снова припустили и остановились только у околицы. Отдышались, напились воды и получили подзатыльников за то, что медленно бежали. Плюсом, дядя Гена пообещал, если мы вернёмся в Пермь живыми, то займётся нашей физподготовкой. В общем, осознать опасность и испугаться мы не успели...
Вечером, когда Андрюхин отец уже собрался на пристань, завалился Василий Егорыч…
- О, Генка, здорова! Ты чё, уезжаешь уже? Ну, не буду задерживать, ты только выпить налей мне чё-нибудь, а то старуха моя зверствует – всё попрятала, сказала, что до конца сенокоса ни капли не увижу. А на сухую как косить? Да ты сам знаешь.
- Андрюха, из фляжки деду плесни, ты знаешь из какой. А ты, Егорыч, только разбавь, а то упадёшь прямо здесь. Ладно, погнал я на трамвайчик, всем физкультпривет! Позвоню завтра...
…Василий Егорыч отхлебнул из кружки разбавленного спирта, крякнул, занюхал горбушкой хлеба, поудобнее уселся на диване и изрёк:
- Ну чё, варнаки, докладайте, как день прошёл, чё видели, где побывали?
Мы с Андрюхой наперебой стали рассказывать о сегодняшних приключениях.
Выслушав, Егорыч покачал головой, удивился, что медведи так близко к Хохловке
стали подходить, сделал добрый глоток «живой воды», утёр губы рукавом, усадил нас рядом и завёл свою историю про медведей…
"Вот я помню угланом ещё был, как корову новую на двор заводили. Тятя её в соседней деревне взял. Привели ко двору, всем семейством кругом встали. Матушка пояс на порожке тятин растянула, а за поясом скатерку новую расстелила, чтобы хорошо шла да к новому месту быстрее привыкала. Матушка корову ласково так поглаживает, уговаривает. А та башкой трясёт и с места не двигается, всё норовит обратно пятиться. Родители
напугались: не иначе злые люди её от двора отваживают! Не обратно же вести
скотину! А тут Гриша подошёл. Он же знаткой был, вот у него и решили узнать.
Ворота Гриша осмотрел со всех сторон и говорит:
- Вы дёгтем смажьте - тогда пойдёт.
Так и сделали. И ведь помогло! Корова сразу пошла, как дёгтем ворота вымазали. Я-то - к Грише: как, мол, такое чудо случилось? А Гриша и отвечает:
- Слыхал, что коровы пуще всего
медведя боятся?
- Слыхал, как не слыхать.
- А что будет, ежели скотина запах
медвежий учует?
- Дак побежит, кажись.
- Вот у вас так же и получилось. Хозяева-то, видать, салом медвежьим тайно ворота смазали. Корова чует медведя и не идёт. Так что уж никаких чудес. А дёготь запах перебил, он же вонючий, дёготь-от.
А про медведя Гриша истинную правду сказал. Медведь, он ведь животина сметливая, всё норовит человека обойти. Это неспроста такое. Гриша тот же говаривал, что медведь и есть первый человек. Только Господь шкуру ему не позволяет снимать за какую-то провинность большую. Медведю и досадно, что Господь человеку покровительствует, а ему нет. Вот и старается каверзы всякие строить.

Только тоже всё не по-простому с медведями случается. Мне вот одинов довелось завалить двух медведей. Шкуру снимать стал, а там у него, под шкурой, - Господи, Господи! - кисет с огнивом, а у медведицы- бусики. Вот, мать честная, думаю, бывает же такое! Гриша мне уж потом рассказал, что тут случилось.
Был в наших краях колдун созлый. Дочку у него высватали. Ему-то это - как нож вострый в печёнки: дочь бисям ещё не научил, не успел. И не по нутру ему свадьба, да
отказывать нельзя было. Договор у него ещё, вишь, прадедами
заключен, чтобы не отказывать этой семье. Родные у жениха тоже
знатливые, но они уже не портили, а правили человека. Вот распря и пошла:
один портит, другой лечит. И стали они одолевать колдуна, а чтобы совсем
наверняка, решили его без потомства оставить. Колдун этот бисей мог только
дочери передать, никого больше не было, а они её решили из семьи
увести, чтобы биси никому не достались. Вот и просватали. Осерчал колдун,
да виду не подал, злое дело задумал. Он ведь на
хорошее и не способен вовсе. Согласился для виду, приданое
посулил богатое. Дочь-то чуяла беду, да уберечься не смогла.
Свадьбу по чину сделали - с боярами,
тысяцкими, как положено. Поехали под венец, а колдун больным сказался и в избе
схоронился. А как поезд свадебный из церкви возвращался, глядят свадебжане:
колдун на дорогу вышел, усмехнулся по-недоброму. В руках у него палка осиновая.
Он в дорогу её воткнул, поезд и остановился. Лошади бьются, хрипят, а с места
не сдвинутся. Подошёл колдун к ним, глазом кровавым всех обвёл. "Вы со
мной по-недоброму, и я с вами так же". Взмахнул палкой осиновой и зачал
куражиться. У дочки-то подружка была, она её и подговаривала против отца пойти,
дак он её прямо на телеге кверху задом поставил и велел всем свадебжанам в
срамное место её целовать. Девка-то благим матом орёт, совестно ей, что так вот
куражатся, а сделать ничего не может. Вот уж колдун душеньку отвёл свою чёрную,
вот он старался! А как натешился досыта, обернулся кругом, оземь ударился -
сразу все завыли, замычали. Кого в медведей оборотил, кого в волков. Так вся
свадьба и разбежалась по лесу. Вот они и ходят по нашим краям, а в человеческий
облик вернуться не могут. Гриша так и говорил, что я жениха с невестой завалил.
В этом греха нет. Господь распорядился их мучения на земле прекратить.