Дед на свадьбе слово взял

"Тут вот вы рассуждаете, как надобно любить, как правильно невест выбирать, чтобы не промахнуться, да чтобы любовь была и крепкою, и на всю жизнь; рецепты всякие даете и все такое прочее, а я вот слушал, слушал и думаю: - Расскажу-ка я вам, как у меня с этим делом было.

Родился и вырос я на Урале, в небольшой деревушке к северу от Екатеринбургской губернии, еще до революции. Места у нас там были удивительно красивы, сколько глаз хватало стояли леса дремучие, рыбки в реках было столько, что на перекатах можно было руками выхватывать из воды, и хлебушка всем хватало, и скотинка была справная. Словом, живи — не тужи.

Одна только проблема была у нас на всю округу: не рождались в наших краях девочки. И в нашей деревне, и в окрестных селах, верст на двести и более, не было невест. На пятьдесят дворов в деревне у нас было девятнадцать хлопцев и только три девицы на выданье. Подобное было и в других деревнях. Ну как их поделить прикажете? Наши хлопцы пытались сунуться к соседям, так куда там, еле ноги унесли. У самих там десятка три женихов на несколько девчат. Такие у нас были стычки между собою, что только держись.

Прознал как-то про эту беду один предприниматель из Сибири. Звали его Василий Шубин. В то время люди уже начинали работать в артелях, на приисках, организовывали бригады по строительству, по лесоповалу. Так вот, однажды, в конце лета, приезжает он в деревню, собрал нас, холостяков, и говорит: «Мужики, у меня есть хороший договор с лесопильным заводом в Екатеринбурге. На следующий год они заказывают доставить им большую партию строевого леса. Рубить его надобно всю зиму, чтобы весною, как сойдет лед, сплавить его вниз по реке. Ежели согласитесь, то через неделю мы отплывем пароходом в верховья, там вы перезимуете, а к следующему лету возвратитесь в деревню. Дело для вас знакомое, все, что надобно для этого, я приготовлю. Топоры, пилы, канаты и прочие принадлежности у меня есть, а для жилья вам надобно будет срубить бараки. Кормиться будете за мой счет. Припасу вам хлебушка, солений, ну, а в дичи и рыбке там недостатка нет. Денег платить вам не буду, но если к весне нарубите столько леса, сколько мы уговоримся, то я каждому привезу по невесте. Ну как, по рукам?» На какую-то минуту все остолбенели, а потом хором и грянули: «Согласны!» Подписали мы его бумаги, договорились, где встретимся, и он уехал.

Через неделю отправились мы в город. С разных деревень нас собралось там холостяков, человек эдак под семьдесят. Мне шел в ту пору двадцать пятый годок, были хлопцы и постарше, все мы и не чаяли уже жениться в своих деревнях. Встретил нас Василий на пристани, загрузились мы на пароход, на следующий день и отчалили.

Деньков через семь-восемь приплыли мы на место. Василий оглядел округу, указал, какой лес ему рубить надобно, сказал, что вернется, как сойдет ледоход, и ежели все будет, как договорено, то заберет лес и рассчитается с нами.

На следующий день пароход ушел обратно, а мы засучили рукава, расчистили делянки, срубили бараки, поставили кладовые, и закипела работа. Скажу вам, что подгонять никого не надо было, все работали на совесть, чтобы с нормой договоренной никакого конфуза не получилось. Дело было привычное, леса кругом стояло вдосталь, так что к концу марта мы нарубили там столько леса, что с лихвой хватило бы и на две нормы. Весь наш берег завалили бревнами и вверх по реке и вниз, а потом уже не знали куда себя деть. На охоту ходили, рыбачили, начала ледохода ждали, а он начинался в апреле и, стало быть, только в начале мая должен был появиться наш «благодетель» с обещанным «товаром».

Наконец, в середине мая загудел гудок и в нашу излучину вошли несколько длинных барж и пароход, на котором давеча мы туда приплыли. Пристаней там не было, и они стали на якоре чуть поодаль от берега, а мы все сгрудились около воды и ждем. Видим, как Василий с корабельщиками спустили лодку и поплыли к берегу.

— Ну, здоровеньки булы! — поприветствовал он нас. — Как перезимовали? Как работалось? Норму свою сработали?

— Сработали, ваше благородие. Еще как! Принимай товар. А как наш уговор? Невест всем хватит?

— За это не беспокойтесь, все будет по первому сорту. Ну, показывайте свои достижения.

Осмотрел он наши завалы на берегу, покачал головой и говорит: «Ну, что же, слово вы свое исполнили и нет у меня к вам никакой укоризны. Дело сделано, а теперь моя очередь отблагодарить вас, как обещал. Дело уже к вечеру, переночуем, а завтра я с вами рассчитываться буду.

Ночь эту спать мало кому довелось. Как ульи, гудели бараки. Как оно будет? Как он разделять их будет нам? По жребию или по росту, или еще как? А какие кому достанутся? И кто будет первый брать, а кто последний? А что, как последнему не достанется?.. Так и судачили мы о завтрашнем дне до самого рассвета…

Утром видим мы: на пароходе палуба заполнилась девчатами, видим, как садится в лодку Василий с корабельщиками. Подплывает он к нам и говорит: «Значит, так. Сейчас всем надобно отойти от реки поодаль». Отошли мы с Василием к концу поляны метров эдак на двести-триста. «А теперь станьте все в одну шеренгу, отвернитесь от реки и ждите моей команды». Выстроил нас Василий вдоль опушки леса спиной к берегу, стоим мы и ожидаем.

Тем временем корабельщики на лодках перевезли девчат на берег и выстроили их насупротив нас вдоль берега, но лицом к реке. Когда все было готово, Василий вытащил наган из кармана и говорит: «Как только услышите выстрел, так бегите к девчатам. Кто какую возьмет, та его и будет».

Отошел он чуть в сторону, поднял наган вверх и пальнул. В то же мгновенье развернулись мы и побежали. Так я в своей жизни больше никогда не бегал. Все рекорды спортивные мы, наверное, тогда побили. Никто не отстал. Бежим, а сами с девчат глаз не сводим. Что теперь? Какую брать? А они все стоят к нам спиною и не поймешь на бегу, где тут какая. Гляжу, однако, чуть правее по ходу у меня стоит кучерявенькая такая. Ну, думаю, надо поднажать еще чуток. И стал я в ее сторону подвигаться. Корабельщики, что на берегу были, шумят, кричат нам: «Скорее, скорее, а то не достанется». Да мы и так летели по поляне, как гончие.

Добежал таки я до той кучерявенькой вперед всех, развернул ее, смотрю, а она рябенькая такая, лицо у нее оспой побито. Я было к другой потянулся, да куда там; как вихрь забурлил на берегу около девчат, все перемешалось. Тогда я схватил ее покрепче и держу, думаю: «Пусть хоть такая будет, а то и такой не достанется…»

Так за одну минуту поделил нам Василий девчат, без лишней суеты и обиды. Привез он с собою священника. Повенчал нас всех батюшка, записал в книгу церковную. Вечером устроили мы гулянье, побыли там еще с недельку, загрузили лес в баржи и уплыли домой.

С тех пор прожили мы с Катеринушкой моей кучерябенькой уже почти пятьдесят годков душа в душу и ни разу еще не поругались. И по сей день сидим мы с ней за самоваром, пьем, пьем чай — да и поцалуемся, пьем, пьем чай — да и поцалуемся…

Вы тут вот про любовь все говорите, как это все по-научному делать надобно: это чтоб год смотреть на нее с одного боку, да еще год — с другого боку… А главное здесь, чтоб Господь сочетал, тогда все у вас ладиться будет…"

Между гостями Екатеринушка смотрела на него и ласково улыбалась…