Бруни Л.А. Портрет О.Э. Мандельштама, 1916
Захватив в свои сети очередного толстосума, Мандельштам долго и умело обрабатывал его, живописуя, сколь великолепным должен получиться очередной поэтический шедевр и каким событием станет его выход в свет. В наиболее патетических местах он даже читал свои новые стихи.
Как-то раз в подобную обработку попал известный меценат, отпрыск богатейшего клана купцов М*. От природы сентиментальный, он оказался прямо-таки раздавлен красноречием своего визави. Внимая стихам, меценат время от времени вздымал руки кверху и прочувственно выдыхал: “Крааааасииииивооооооо...”
«Чего же вы, собственно говоря, хотите?» — спросил он в конце беседы, как бы освобождаясь от сладкоречивого плена. «Поцеловать вас...» — ответил растроганный Мандельштам.
Портрет поэта Владислава Ходасевича, выполненный его племянницей Валентиной Ходасевич.
Б. М. Кустодиев. Портрет Максимилиана Волошина, 1924
Парадоксальность мышления Максимилиана Волошина была широко известна и имела многочисленных ценителей. Далеко не все могли спокойно выслушивать его рассуждения об искусстве и тем более о жизни. Как-то раз он делал доклад на заседании Московского литературно-художественного общества. Речь шла о чём-то инфернальном в любви, вроде 666 поцелуев.
Как на грех, на заседание явился Владислав Ходасевич со спутницей и внушительным букетом жёлтых нарциссов. Случайно один из посетителей попросил цветок и вставил его в петлицу. Это понравилось ещё кому-то, и в результате несколько человек оказались украшенными жёлтыми цветами.
Выступление шло своим чередом, как вдруг вскочил журналист Сергей Яблоновский, очень почтенный человек, и, багровый от возмущения, заявил, что подобный доклад мерзок всем нормальным людям, кроме членов «гнусного эротического общества», имевших наглость украсить себя знаками своего «союза». При этом он указал на обладателей цветов в петлицах.
Зал взорвался бурей негодования. Однако после выступления многие из присутствующих в тот день на заседании истязали Ходасевича просьбами принять их в этот тайный «союз». Не желая объяснять каждый раз происшедшее недоразумением, он отказывал, говоря, что для принятия требуется чудовищная развращённость натуры. Но это не помогало: человек принимался убеждать, что в его случае это как раз имеется.
а Кустодиев?