Осень. Пора на выход.

Ноябрь намыл дождями горе. 

Психам объявили о закрытии дурдома. С одной стороны всё правильно: сколько можно?! А с другой стороны - полное западло.
Это примерно как пьяным в караоке орёшь-поёшь, вроде так ох...но, а вокруг никто не танцует. 
Вечер в хате запах карбидом.

    Трахтибидох (наливает себе и Гоффу): Интересно, а Муму тоже в ноябре утопили?
Расстроенная Ставрида подскакивает и бьёт его клизмой по коричневой шее.  
Трахтибидох вздрагивает кадыком, но пить не перестаёт.

Всталарано: Не, я не поОняла! И чо теперь? Дурдом вообще закрывается, или просто новую смену заселят вместо нас?
Печальная Ставрида заходит со спины и ебашит её аптечкой по бронзовой шее.
Всталарано: А, поняла!

Траста: Вот так, блять, такой вот нам всем Хэллоуинчик!

Кайен (издевательски): Ага, с цифиркой вас, блять! Воздух отравлен, чую.
Рыдающая Ставрида хищно бросается к нему, но Перец успевает закрыть синюю шею руками.

Ирина (горестно шлёпает мокрыми ресницами): Это вот как для Пушкина Чёрная речка..

Полоз (с упругим похуизмом): Да был я на этой речке. Ни хера не клюёт! И бобров нету. Но места - да, пушкинские были. А воздух, воздух - нормальный, мне пох.

Береза одной рукой утирает уголком платочка слёзы, другой достаёт из кармана котлетку, сдувает с неё какие-то налипшие шерстяные катышки и начинает кушать, хлюпая носом. Поднимает брови и веселеет, ускоряясь.

Енот (странно извивается в танце, копируя рэп-исполнителей, начитывает): У Енота не станет работы, оставят заботы и блядские боты..
Скорбная, но молниеносная Ставрида ебашит его портретом Рыкова по прохладной шее.
Енот умолкает, что-то вспоминает, тускнеет.

Олина попа (танцует бесконечно-сладкий тверк): Ну так что теперь?  Нам всем жопа?
Гофф при этих словах вскидывает бровь, оживляется, сгибает руки в локтях и начинает по-птичьи прихлопывать ими себя по бокам в такт тверку Олиной попы, зачем-то выпячивает нижнюю губу. Встречается взглядом с трагической Ставридой, осекается, горбится и гаснет. Убирает губу на место.

Зеро деловито пакует свои вещи в сидор. Поместилось всё, кроме его роскошного концертного баяна. Он застывает на мгновение, задумывается, потом обводит взглядом хату, встречается глазами с Шапкой, прочитывает там нежное "да" и бережно громоздит инструмент на её круглые колени. В отравленном бедой воздухе камеры слышится как где-то по-женски охнула Акти. У Шапки влажнеют очи. Зеро же затягивает узелок на сидоре и садится лицом к двери.  

Знание (держится по-мужски, стоически, но руки нервно теребят препуций): Фигня, переживём, не в первый раз, если что - уйду тайком в Пермь.
Настя: А чо тайком-то?
Знание: Невыездной я. Первый раз об этом говорю. Ты ж смотри, никому!
Настя: Мухой буду.

Агент (встаёт, откидывает фалды сюртука и опять на них садится): Тётя, может хоть напоследок перейдём на "ты"?
"Тётя" срывается с места.. ну вы поняли.

Мариночка: Ну ладно, чо ныть-то, валить - значит валить. Если чо - можно ко мне на работу на первое время, да, душа моя?
................
Света72: Настроение не то, братское сердце, щас не до смеха. Я вообще сначала думала, что вы тут все ебанутые. Да и сейчас так думаю.

Из-за двери слышны голоса нетерпеливых новичков дурдома: Алёбля, а ну давай на выход, старпёры!
Берёза и Ставрида (не сговариваясь, дружно, хором, в терцию): Идите нахуй!!

Штирлиц: Шайзе, блять..

Лилико: Господи, ну как же хорошо сказано! Остаёмся. Только двери в хате чем-то подпереть надо бы, а то осень ведь уже.. неровён час, ну их нафиг..

Я не успеваю. Я остаюсь.