итак, предлагаем вашему вниманию начало захватываюего триллера. История, леденящая душу...
Идею автору подсказал диалог, подслушанный в коридорах дурки:
Приветствуются дополнения в веселой легкой форме. Ирония и подъебки приветствуются, оскорбления вовсе наоборот - запрещены. Оскорбителей будем выводить в пытошную процедурную и там расстреливать.
Триллер «Убийство в библиотеке» (название рабочее). Автор SV72.
Эта душетрепательная история началась в канун ненавистного всеми, рожденными в СССР, праздника — Хеллоуин. События, описанные ниже, взбудоражили передовые, и не очень, слои местного дурдома.
Итак, окунувшись в скромную обстановку острийского юмора, портил чтением зрение и раздражал, уже и без того дающие трещину, нервы Человек-Фараон. В голове его, как овощи в кастрюле кипящего борща, мягко шевелились свежий еврейкий анекдот, воспоминания о бобровой охоте и бородатая мудрость про самокрутку из второсортного чтива…
Человек-Фараон так увлекся миксом своих мыслей, что даже и не заметил, как последняя, сбегающей из кастрюли каплей, скользнула по широкому лбу, скатилась как с горки по изгибу носа, и плюхнулась на губы. Язык быстро подхватил её и в библиотечной тишине раздалось оглушающее: А книжка, если не понравится, ее всегда скурить можно!..
И всё бы могло закончиться тем, что обитатели дурдома, проингнорировав (а скорей всего не поняв) смысл сказанного, просто разбежались бы по палатам. Но…
… Но наш дурдом был бы скучен и банален, если бы его пациенты были просто какими-то Наполеонами, Сталинами, тенями Толстого с Ахмадулиной, или голосами из телевизора «Рубин».
Нет, коллектив был настолько неординарен для таких специфических мест, что все стереотипы сметались совковой лопатой в пропасть.
Из палаты в палату кочевали интеллигентные на вид люди, иногда, с легким перегаром успокоительного.
Был здесь и романтик-электрик с синдромом «заваленного горизонта», и его коллега по ремеслу, и по совместительству двойник (как он думает) Гойко Митича… К слову, тоже не менее романтичный и большой ценитель преданных глаз, особенно собачьих. Это особенно ценила одна из его соседок по палате.
Время от времени, по коридорам дурдома, путалась под ногами парочка патриотичных путиноведов и их оппоненты.
А ещё в стенах дурдома металась добрая и нежная, не так давно повзрослевшая, но уже давно влюбленная в простого челябинского парня девушка с лисьей манишкой на груди. Манишка, впрочем, даже и на четверть не прикрывала все ее достоинства. Но, где душа, а где манишка? Всё, что скрывалось, а особенно то, что вываливалось – всё это вместе раскачивалось из стороны в сторону так самозабвенно, что местные доктора иногда разрешали ей готовить плов на кухне — для всех!..
Но даже в плену риса и морковки её сердце принадлежало ему.
Он тоже отвечал ей взаимностью. По-своему. Скупо. По-мужски. С достоинством. Слова любви он мастерски маскировал то под технические термины печатника-автолюбителя, то под горячие политические дебаты, то шпиговал их в недра сально-чесночной прослойки. Но, чтобы он не говорил и как бы не выражал свои мысли, только Лиска знала их тайный смыл, …и это её окрыляло.
Был тут и любимчик-бонвиван с Поволжья. Неизвестно откуда, хотя, при его связах это и не удивительно, у него был белый халат. Прятал он его в наволочку для подушки, и всегда носил с собой, перекинув через плечо, как Дед Мороз мешок с подарками. Когда у него было хорошее настроение, особенно после приёма кружки успокоительного, он надевал халат, брал в руки веточку сухой сирени, размером с ручку. К одному из концов этой ручки, с помощью отрезанного от трубки капельницы кольца, было приделано маленькое пёрышко, родившееся из его же «безнаволочной» подушки, а к другому концу, с помощью той же технологии, был намертво посажен отгрыженный ноготь с большого пальца. Ноготь был так искусно обглодан, что точь в точь напоминал очертания настоящего пера.
Потягивая мелкими глотками содержимое кружки, он брал с журнального столика журнал «Здоровье», раскрывал его и начинал «писать», громко проговаривая «МОИМ ДРУЗЬЯМ». Услышав этот клич, все в дурдоме сразу возбуждались, сбегались вокруг Поволжца,… и слушали его с упоением.
Надо сказать, что при таких мероприятиях рядом всегда была профессорша, страдающая зависимостью от красных шляп и лёгкой манией ролевых игр в медсестру. При ней всегда была кружка, такая же, как и у бонвивана, только меньше, и другая… И когда кружка пустела, то дурдом погружался в лоно сомнительных, но таких приятных для расслабленного разума конкурсов.…
За участниками массовых веселий с интересом наблюдал и что-то записывал местный критик кур и вообще курятников в целом. Ко всему прочему, его диагноз усугублялся обостренным чувством ненависти к пидарасам. Вжавшись поглубже в кепку фасона «Гаврош», он прищуривал глаза, и делал вид безразличия к происходящему, но именно в этот момент в его голове рождались острые фельетоны, которые он потом цеплял с помощью канцелярских кнопок (коробку которых он спёр в приёмной, во время оформления) поверх агитационно-профилактических плакатов «О вреде курения» или «Как победить СПИД». Листочки с короткими сатирическими заметками он подписывал «Однажды в дурдоме». Надо сказать, что благодарный читатель всегда находился.
Стен в дурдоме было много, их внешний вид и состояние оставляли желать лучшего. Краска облупливалась толстыми многослойными коржами, светло коричневые потёки говори о том, что когда-то местные жители могли наблюдать тут водопады по красоте и напору не уступающие водопаду Виктория. Поэтому администрация щедро завешивала стены стенгазетами на медицинские темы от СПИДа, как уже мы имели удовольствие видеть, до «Профилактика вшей». Чтиво это уже давно не интересовало дурдомовцев, но время от времени, они собирались возле того или иного плаката и с интересом что-то рассматривали.
А дело было вот в чем. Был в дурдоме один очень интересный персонаж. Он всегда ходил в отглаженной полосатой пижаме. А на шее у него было нечто, напоминающее бабочку. Смастерил он её из пары носков. Носки и чистые выглаженные пижамы ему заботливо передавала его тайная покровительница. Он называл ее «тётя». Когда он о ней вспоминал, глаза его наполнялись слезами, а сам он быстро убегал в палату и уединялся с подушкой. В те нередкие минуты, когда он не вспоминал о тёте, он сладострастно предавался любимому и полезному для всего дурдома занятию. Набрав охапку журналов «Здоровье», «Весёлые картинки» и «Знание – сила», он удобно устраивался на своей кровати и приступал вырезать интересные, как ему казалось, картинки… (Ножницы и клей ему тоже тётя прислала). Иногда он мог комбинировать несколько картинок, например, туловище он вырезал из «Здоровья», а ноги и голову из других журналов, потом всё это склеивал в одного Франкенштейна. Часто получалось очень смешно. Когда картинок было достаточно, чтобы ими можно было закрыть настенный плакат, агент невидимого фронта незамедлительно это делал.
Короче, публика в дурдоме была разношерстная, но с претензией на интеллект.
Особенно ярким румянцем интеллект проявлялся на гладких, в меру пухлых щечках Березки, так её ласково тут звали. В прошлом — ответственный и строгий работник книжного рая и призёр военно-патриотической игры «Зарница»… Но, к сожалению, прошлое наотрез не хотело ее отпускать. Поэтому, призрак библиотекаря, со старой поломанной шваброй в руках, можно было встретить в самых неожиданных местах помещения лечебница. На швабре карандашом для бровей было крупно написано с одной стороны:«АК-47», а со второй: ЛОПАТА. С этим девайсом она умудрялась не расставаться даже когда кулачки обеих рук сжимали по две котлеты каждая. Как ей удавалось воровать котлеты из общей кастрюли, и при этом котлет потом на ужин хватало всем, было загадкой…
Но я пошла есть жареную картошку… Это на долго.))
Старательно бровями делает вид, что халат шёлковый, а наушники работают.
Инфекцыонный изолятор?
и тётя на сцайте появляетца короткими перебежками
глаза наполняютца слезами...
пойду картинок накидаю шт0ле…
Каждый может вставлять свои пять копеек — это не только два, но и вовсю приветствуется!