Проза-блюз.

Первобытная тяга к огню живёт в каждом. Дураки же это чувствуют ещё острее, перцовее, что ли. Стихия, хуле, и дураки.

Спички сумасшедшим не положены, поэтому дураки (те, кто поромантичней и поизысканней) иногда собирались под вечер тесным кругом, обнимались и, раскачиваясь, пялились в угол хаты, где МсП нарисовал бапской тушью языческий костерок. Спустя каких-то 300-400 минут вдумчивого созерцания, костёр начинал казаться всем реальным, рождающим тепло и свет. Лучшие из иопнутых даже слышали блюз. Коллективный огонь, ломая оперенье, тревожно гудел в ночи и принуждал местечковых поэтов к творчеству: Ломая оперенье, Гудит огонь в ночи, Горенье -- откровенье, Диспансерской души Оно живёт открыто, Рождая и даря, Огни, метеориты, И звёздные моря.. И вдруг ночь, словно по волшебству, быстрее обычного вытекала в решётчатую форточку, и свет новым днём вплывал в междусловья неумелых стишат, и все начинали пронзительно понимать значимость и первенство Любви. Гитарный ля-минор становился слышен даже за дверью хаты: И мыслей отступает вьюга! И свет плывёт навстречу дню! И что мы значим друг для друга Поймёшь по этому огню... (2 раза)Каждый раз при заключительных словах Берёзу пронимало до крупных мурашек, она ненадолго замирала по-сурчиному, а потом, обливаясь светлыми слезами, валила Волга на спину и деловито-вдумчиво часами целовала его в темя.