Послевосмимартовское жалобное

Вот сосед у меня сверху - еблан же ебланом. Привел вчера женщину. Топают, кашляют, чайник поставили. У ней мундштук еще длинный и шляпка в полосочку. Сразу видно – интеллигентная. Пришла утолить телесный голод акробатическими этюдами. Обсудить эпистемологическую неуверенность в стихах Баратынского. Поебаться пришла, одним словом.

А он чего-то одииин раз спустился. Второй. Сначала соли ему дай, потом папиросу. Водка, говорит, есть у тебя? А у меня как раз ничего кроме водки. Кризис потому что. Щас вернусь – говорит. И несёт: пакет изюма, сыр пошехонский с плесенью и блинчики, бля, фаршированные рисовой кашей. 43 года человеку, а с бабой вообще не знает, как себя вести. Ну, с той, которая в шляпке, не знает. Со мной-то проще, я в трусах. Три ночи, сука, хоть бы компоту нацедил. Кто же водку блинами закусывает?

Я – говорит – переживаю что-то. Мандражирую. Я ж последний раз с женой эцсамое. Два года в сухостое. А она, слышь, сидит как мумия под торшером. И вот как к ней? С какого боку? И не пьет же. Я и так, и так. Два литра чаю, торт. Шесть раз ссать ходил.

Ну чего, выпила с ним. Покурила. Иди - говорю – сука, домой. У тебя там женщина, небось, уже все шкафы облазила. И компьютер сидит читает. А у тебя в нём порнуха с азиатками.

Ну нет – говорит. Она же не ты. Она женщина культурная. Наливай еще, может, в силы войду. Полчаса просидел. Сыр даже сожрал этот свой, на труп кальмара похожий.

Слышим - топ-топ. И дверью пи-пи-пи. Я в окно: шляпка удаляется. Гордый абрис в арке. Мощный удар решеткой о косяк.

– Догоняй - ору ему. Уходит же! На что ты рассчитывал, бросив бабу одну среди ночи?

– Да знаешь - говорит. Наверное, на это и рассчитывал. Чтобы оно само как-нибудь рассосалось. Раз само как-нибудь не получилось-то с ней. Водку можно заберу? Грустить – говорит – буду.