ВИШНËВЫЙ ДОЛГ 2.

Свежее утро. Почтовое отделение. До открытия ещё несколько минут.

На поребрике, под часами, с высоким задиранием бедра нервно прохаживается рослая дама. Широкополая шляпа с перьевым плюмажем, прозрачные гипюровые брюки клёш и красные лабутены делают её незаметной и позволяют слиться с толпой утренних прохожих. Лицо украшают мощные оптические очки и злые губы. Пинцетные пальцы крутят длинный мундштук. Наконец двери почтового отделения распахиваются, и дама бежит к окошку, с захлестом голени назад. Дама (облизывая губы): мне, есть что-нибудь? Мне… Работница почт. отделения (пристально упяливается даме в лицо): вам? Нет! Дама (вдруг становится ниже ростом, растерянно): как же так-то… Должно было… Как же так?! Работница (забирает из пальцев дамы мундштук, делает глубокую затяжку, выпускает дым в лицо даме): а вот так! Дама блекнет, стекает на стул, ссутуливается.. Работница гуманно и понимающе засовывает ей в губы через окошко мундштук. Слышно как рядом штемпелюют чужие бандероли. Работница (уже не своим, а добрым голосом): ладно. Давайте по Вашим данным посмотрим. Имя? Дама (неожиданно хриплым басом): Ставрида. Работница (тоже понижая голос): Ставрида… так… Фамилия? Ставрида (задумчиво тушит окурок в чернильнице): фамилия? Даже и не знаю, как-то и не задумывалась. Острийская, наверное. Работница (вносит карандашом в компьютер данные, бьёт с размаху чернильницей в enter): ну вот! Другое дело! Бандеролька вам, дамочка! Банка вишнёвого варенья! Получите-распишитесь! Ставрида трясущимися руками хватает бандерольку, рвёт, рыча, зубами упаковку, заносит банку над головой, и с размаху… что есть силы… с криком «да нахер она мне сдалась!» ебашит её об пол… Рубиновым взрывом забрызгивает пол, стойку, почтовое окошко, гипюровые клёши… Работница (с женской завистью): кто ОН? Ставрида (надменно): он-то?! Да никто, жлоб он и жмот несчастный!! Работница (восхищённо): понимаю… Уже на улице Ставрида пальцем снимает капельку вишнёвого варенья с грудной ложбинки, любуется ею, с наслаждением пробует сладкий палец на вкус и, закатив глаза, мурлычет никому не слышное «кусок ишака»...