Внезапно открывшийся доступ к спиртному привел к резкому падению нравов и общих моральных устоев в теле мужчины по имени Галя. Ряд суммирования Фибоначчи применительно к алкоголю в очередной раз подтверждал достойное открытие Пизанского Леонардо. 1-1-2-3-5-8… и останавливаться на красивой восьмерке Галя не собирался. Если гениальный итальянец оперировал чистыми цифрами, то мужчина на третьем этаже кирпичного дома подлежащего сносу согласно городского плана, использовал опустошаемую стеклотару, как самую низшую форму алко-математической модели. Учитывая бытовое одиночество и очевидную угрюмость индивида, высокая риторика Гали была сведена до вечерних позывных – ЫЫЫЫ СУУУУУУКААА, и дневных ООООООАААААААРРРРР. Скудное вечернее словоблудие определяло формат отношения Гали к соседке Антонине, женщине на вкус Гали привлекательной, но строптивой и неумеренной к рукоприкладству. Что шло в разрез с представлениями мужчины о высокой женственности и природной нежности самок, как вида. Причиной дневных звуковых пассажей был сильнейший токсикоз, который немедленно находил выход из недр тела в независимости от географических и временных координат философа. Так продолжалось семь отвратительных недель. Утром восьмого мая финансовые активы Гали дискредитировали весенний день неумолимым нулевым балансом. Жесточайшее похмелье застало алхимика на грязном полу покрытом множественными продуктами распада, как неотъемлемой частью подобных экспериментов. Зрение подводило исследователя, картинка расплывалась, автофокусировка работала ненадежно, обезвоженное тело била мелкая дрожь, система курсовой стабилизации зависла в горизонтальном режиме. Пульсирующая боль в висках превышала обычный допустимый порог, но сил на крик у Гали уже не осталось, поэтому мученик-мазохист тихо стонал и готовился к смерти. Сознание возвращалось к мужчине лишь временно. Умеренными обрывками клоаки из тревожных сновидений и чудовищной реальности, в которой было много боли, опустошенности и отвращения к самому себе. Однако Галя смог перебраться на кровать и бессильно ждал избавления от затяжного похмелья жадно отхлебывая холодную воду из старого чайника подаренного покойной тещей. Спустя примерно 36 часов борьбы с последствием тяжелейшей алкогольной интоксикации, затуманенное сознание Гали вернулось в реальность и явило ему загорелого бородатого мужчину, сидящего в засаленном Галином кресле и смотрящего на него совершенно без осуждения, как бы бесстрастно констатируя постыдный факт запоя и только. Картина очень напоминала встречу Лиходеева с Воландом в известном романе Булгакова, только в отличии великого Мессира, предлагать лечить подобное подобным «бородатый» не собирался. Вместо здравой мысли о спасительном опохмеле, неизвестный мужик взял со стола книгу и начал не спеша читать. Галя максимально сосредоточился, подвигал кадыком в пересохшем горле и, осознав происходящее, тихо выдавил - Ахренеть.
Это слово, вышедшее из глубины его души, впорхнуло в комнату голубой сойкой и вернула Гале потерянное ранее спокойствие. Мужчина понял – бить не будут. Сердечный ритм восстановился, конечности примата расслабились и, отхлебнув из чайничка, Галя поинтересовался: - Имею ли я честь быть ранее представленным?Именно такое, незатейливое построение фразы, он счел наиболее подходящим для подобной ситуации. Мужик в кресле отложил книгу, поправил немного задравшийся рукав свитера и сказал:
- Эрнест Хемингуэй.
Галя обрадовался:
- Эрнест, как Чегевара? Поляк? Ты к нам на завод? По обмену? Токарем?Скорость, последовательность вопросов, смысл и неочевидная связь с известным революционером, видимо не сразу усвоилась «бородатым», поэтому он поерзал в кресле и ответил:
- Я американец.
Галя решил проявить вежливую заинтересованность:
- В смысле?
- Есть народ такой, понимаете?
- Всецело!
Бородатый вздохнул, покачал головой и продолжил чтение.
К этому моменту Галя полностью исчерпал нормативный запас слов для поддержания разговора, поэтому привлек к себе внимание Хемингуэя незатейливым: - Э-э-э….
Американец нахмурил брови, посмотрел сначала на книгу, потом на Галю, и поинтересовался:
- Вам не нравится?
Галя немного смутился, обижать супостата ему не хотелось, поэтому перебрав в голове двух известных ему писателей, он дипломатично прогнусавил:
- Ну, не Донцова конечно, но ничего так. Хорошо, что про рыбалку…. Я в позапрошлом году со свояком в карьере леща на шесть кило взял…. И плотвы тоже… А старику вашему опарыша бы свежего, да жмыхом прикормить с вечера. За восемьдесят дней я на палку в луже окуня поймаю…Хемингуэй задумался, погладил рукой истрепанный корешок книжки и продолжил:
- «Все у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается…»
Галя проникся общим настроем книги:
- Вы может быть выпить хотите, а? Хандра-матушка, она ведь….
Американец отложил книгу и внимательно посмотрел на собеседника:
- Галина, вы только задумайтесь, как вы живете….
- Ну, приехали! Какая Галина, Эдик, ты как до этого додумался? Я стопроцентный бабалюб, со стажем между прочем, жена у меня была, и Тонька тоже, периодически. А имя мое, есть химический элемент с атомным номером 31, Галлий, мать его. А еще император в Риме был, кажись. Просветитель, завоеватель и все такое. А Галилео Галилея, уж точно никто в бабу не рядил! И тут на тебе валенки, пришел Эраст заморский…
Выдав американцу всю известную взаимосвязь своего имени с чем-либо, Галя устало откинулся на подушку и потер виски. Он чувствовал усталость, непонимание и разочарование. Неудержимо хотелось пива и дать кому нибудь в морду. Но кандидатура Хемингуэя, была для этого совершенно не подходящей, так как международный конфликт на заводе, мог поставить и без того нависший крест на блестящей карьере токаря, чьи периодические запои были известны руководству и прощались Гале исключительно благодаря начальнику цеха Я.У. Волохову, который регулярно страдал аналогичной хворью.
А сидевший в кресле классик, оставив всякие попытки донести образчик литературы до ума отдельного читателя, честно пытался уловить ускользающую взаимосвязь между Галилеем, валенками, химическим элементом периодической таблицы, женщиной по имени Тоня, римским императором и лещом на шесть кило.
Взято на просторах Дзена
Кандидат в Самородки
так это везде и всегда