Суббота. Боря приходит в синагогу:
- Ребе, я хочу исповедаться...
Раввин сходу:
- Вот иди ты, Боря, в жопу со своей исповедью! Уже все знают, что ты был во Франции и как ел там некошерных устриц и драл темнокожих шлюх. Ты ко мне не исповедоваться пришел, а хвастаться! Если тебе нужны свободные уши, иди на "Острие" и там рассказывай свои байки!
- Что вы мене позорите, ребе, вообще-то я хотел поговорить за пожертвования...
- А..., - оживляется раввин, - и что ж ты сразу не сказал! О какой сумме идет речь?
- Видите ли, в последний день во Франции я был на дегустации 30-летнего коньяка и так напился, что пожертвовал все свои деньги францисканскому монастырю. Так что, в ближайшие месяцы я ни чем не смогу помочь нашей синагоге...
- Ребе, я хочу исповедаться...
Раввин сходу:
- Вот иди ты, Боря, в жопу со своей исповедью! Уже все знают, что ты был во Франции и как ел там некошерных устриц и драл темнокожих шлюх. Ты ко мне не исповедоваться пришел, а хвастаться! Если тебе нужны свободные уши, иди на "Острие" и там рассказывай свои байки!
- Что вы мене позорите, ребе, вообще-то я хотел поговорить за пожертвования...
- А..., - оживляется раввин, - и что ж ты сразу не сказал! О какой сумме идет речь?
- Видите ли, в последний день во Франции я был на дегустации 30-летнего коньяка и так напился, что пожертвовал все свои деньги францисканскому монастырю. Так что, в ближайшие месяцы я ни чем не смогу помочь нашей синагоге...
Стою, уже ближе к концу службы дело идет. Наконец-то чашу вынесли для причастия. Прихожане вслед за хором затянули: «Те-е-е-е-ело Христо-о-о-ово прими-и-и-и-и-ите...» и т.д. Обычно все проходило без эксцессов, но тут что-то пошло не так и хор замолчал на полуслове. И тут я понимаю, что чуть ли не одна на весь храм пою. А священники стараются навести порядок: «Не молчим, поем-поем». И я понимаю, что затыкаться уже поздно. Меня слышно на весь отнюдь не маленький храм.
Ну, дальше все пошло как обычно, но с тех пор зажатости у меня поубавилось.
ну стесняться не надо, ты среди людей и потом их не увидишь.