– Громко шьёшь! – возмутился Рыков. – Неужели нельзя шить потише?
– Да разве громко? – не согласилась жена.
– Конечно! Игла скрипит, материя шуршит! Мне на нервы действует. И ещё – зачем ты подковала собаку? Ты что, совсем с ума сошла – собак подковывать?!
– Я что, совсем с ума сошла – собак подковывать?! – откликнулась жена
– А я говорю – она подкована! Почему она тогда так топает?! Сейчас проверим: Альма, ко мне! Ну ладно, не подкована, а топает! Рыбки в аквариуме плещутся, ужас! Как черти в омуте! Никакого покоя нет, голова от шума раскалывается! Мне, творческому работнику, тишина нужна!
– У тебя слишком слух обострённый, тебе бы не художником стать, а музыкантом.
– Да музыкального-то слуха у меня как раз нет. Вивальди от Крутого не отличу. А давай я тебя нарисую! – Рыков достал лист бумаги и карандаш.
– Ну давай, – жена приосанилась и застыла в улыбке.
– Всё, готово! – отрапортовал Рыков через несколько минут.
Жена взглянула на рисунок и всхлипнула:
– Боже, ну неужели я в самом деле такая?! Почему ты меня всегда рисуешь похожей на какую-то гнусную инфузорию?
– Ну... – смутился Рыков. – Наверное, это потому, что мне выпало работать в ООО «Микробиология»… Вот мой друг Михрютка Семёныч работает в картинной галерее создателем экспонатов, так у него, естественно, сплошные шедевры и получаются. А знаешь, давай, если что у нас не так – не ругаться, а шаржи друг на друга рисовать. Причём самым безжалостным образом. Это чтобы весь пар вышел. Нарисуй-ка теперь ты меня!
– Сейчас я тебя, сейчас! – Рыкова схватила карандаш и бумагу.
– Ну не так громко рисуй! – попросил Рыков. – Карандаш о бумагу скрипит.
– Вот! – жена протянула рисунок.
– Неужели у меня такой нос? – опешил Рыков.
– Это не нос, – объяснила жена.
И они помирились.
– Ой, кровать-то как скрипит! – спохватилась жена через некоторое время. – Тебя не беспокоит?
– Кровать скрипит? – удивился Рыков. – Разве?