Александр Покровский "72 метра"

НАЧАЛОНа флоте ЛЮБОЕ НАЧИНАНИЕ всегда делится на четыре стадии: первая - ЗАПУГИВАНИЕ; вторая - ЗАПУТЫВАНИЕ; третья - НАКАЗАНИЕ НЕВИНОВНЫХ; четвертая - НАГРАЖДЕНИЕ НЕУЧАСТВУЮЩИХ. - Что вы видели на флоте? - Грудь четвертого человека. - И чем вы все время занимались? - Устранял замечания. Надеюсь, многие из вас смотрели фильм "72 метра", поставленный по мотивам рассказов Александр Покровский из сборника "72 метра". Многое не вошло в этот фильм, да и невозможно "впихнуть непихуемое". Поэтому лучше самому прочесть, потому что в большинстве случаев книга в разы сильнее, чем её экранизация. Предлагаю Вашему вниманию лишь несколько рассказов: ПЕРВАЯ ЧАСТЬ МЕРЛЕЗОНСКОГО БАЛЕТА Спойлер Что отличает военного от остальных двуногих? Многое отличает! Но прежде всего, я думаю, - умение петь в любое время и в любом месте. К примеру, двадцать четыре экипажа наших подводных лодок могут в мирное время, в полном уме и свежем разуме, в минус двадцать собраться на плацу, построиться в каре и морозными глотками спеть Гимн Советского Союза. А в середине плаца будет стоять и прислушиваться, хорошо ли поют, проверяющий из штаба базы, капитан первого ранга. И прислушивается он потому, что это зачетное происходит пение, то есть - пение на зачет. И проверяющий будет ходить вдоль строя и останавливаться, и, по всем законам физики, чем ближе он подходит, тем громче в том месте поют, и чем дальше - тем затухаистей. Для некоторых будет божьим откровением, если я скажу, что подводники могут петь не только на плацу, но и в воскресенье в казарме, построившись в колонну по четыре, обозначая шаг на месте. Это дело у нас называется "мерлезонским балетом". - Намес-те... ша-го-м... марш! И пошли. Раз-два-три... Раз-два-три... Раз-два-три... - Идти не в ногу... Конечно, не в ногу. А то потолок рухнет. Обязательно рухнет. Это же наш потолок, в нашей казарме... всенепременнейше рухнет... Раз-два-три... Раз-два-три... Так мы всегда к строевому смотру готовимся, к смотру с песней; маршируем на месте и песню орем. Отрабатываемся. Спрашиваем только: - Офицеры спереди? Нам говорят. - Спереди, спереди, становитесь. Становимся спереди и начинаем выть: - Мы службу отслужим, пойдем по домам.. - Отставить петь! Петь только по команде! Раз-два-три... Правофланговым у нас рыжий штурман. Он у нас ротный запевала. Он прослужил на флоте больше, чем я прожил, уцелел каким-то чудом и на этом основании петь любил. Как он поет, это надо видеть. Я видел: лицо горит, - на нем, на лице, полно всякой мимики; эта мимика устремляется вверх и, дойдя до какой-то эпической точки, возвращается вниз - ать-два, ать-два! Глотка луженая, в ней - тридцать два зуба, из которых только тринадцать - своих. - За - пе - ва - й! - подается команда, и тут штурман как гаркнет: - И тогда! Вода нам как земля! А мы подхватываем: - И тогда... нам экипаж семья... И тогда любой из нас не против... Хоть всю жизнь... служить в военном флоте... Песню для смотра мы готовим не одну, а две. В те времена недалекие песни пелись флотом, задорные и удивительные. Вот послушайте, что мы пели в полном уме и свежем разуме: - Если решатся враги на войну... Мы им устроим прогулку по дну... Северный флот... Северный флот... Северный флот... не подведет. . . И еще раз... - Северный флот... плюнь ему в рот, Северный флот... не подведет... Ну, конечно, "плюнь ему в рот" - это наша отсебятина, но насчет всего остального - это, извините, к автору. Правда, положа руку на сердце, надо сказать, что нам, на нашем экипаже, еще хорошо живется. Грех жаловаться. Мы хоть и в воскресенье уродуемся, но все же все это происходит до обеда, и нас действительно домой отпускают, если мы поем прилично, а вот за стенкой у нас живет экипаж Чеботарева - "бешеного Чеботаря", вот там - да-а! Там - кино. Финиш! Перед каждым смотром, каждое воскресенье, они, независимо от качества пения, поют с утра и до 23-х часов. В 23.00 - доклад, и в 23.30 - по домам! А дома у них в соседней губе. Туда пешком бежать - часа четыре. А в 8 часов утра, будьте любезны, - опять в ствол. Вот где песня была! Вот где жизнь! И койки у нас за стенкой дрожали и с места трогались, когда через переборку звенело: - Северный флот... Северный флот... Северный флот... не подведет... ВТОРАЯ ЧАСТЬ МЕРЛЕЗОНСКОГО БАЛЕТА Спойлер Плац. Воздух льдистый. На плацу - экипажи. Наш экипаж третий на очереди. Петь сейчас будем. На зачет. Мороз с лицами творит что-то невообразимое, вместо лиц - застывшее мясо. Но план есть план. По плану пение. Плану плевать, что мороз под тридцать. Над строями стоит пар. Дышим вполгруди: иначе от кашля зайдешься; как петь - неизвестно. - Рав-няй-сь! Смир-но! Пря-мо... ша-го-м... ма-рш! Ну, началось... Через полчаса все экипажи каким-то чудом песню сдали и - бегом в казарму. А нас третий раз крутят. Не получается у нас. Не идет песня. В казарме получалась, а здесь - ни в какую. После третьего захода начштаба машет рукой и говорит командиру: - Командир! Занимайтесь сами. Предъявите по готовности. После этого начштаба исчезает. - Старпом! - говорит командир. - Экипаж уйдет с плаца тогда, когда споет нормально! - сказал и тоже исчез. Остаемся: мы и старпом. Старпом злой как собака. Нет, как сто собак. Лицо у него белое. - Экипаж! Равняй-сь! Одновременный рывок голов! Петров! Я для кого говорю! Отставить. Рав-няй-сь! Смир-но! Ша-го-м! Марш!.. Песню!.. Запе-вай! - ...Если решатся враги на войну... От холода мы уже не соображаем. Ног не чувствуется, как на дровах идешь. - Отставить песню! Раз - два - три! Раз - два - три... Песню за-певай! И так десять раз. Старпом нас гоняет как проклятых. От мороза в глазах стоят слезы. - Песню!.. Запе-вай!.. И тут - молчание. Строй молчит, как один человек. Не сговариваясь. Только злое дыхание и - все. - Песню!.. Запе-вай!.. Молчание и топот ног - Эки-паж.., стой!.. Нале-во! Рав-няй-сь! Смир-но! Воль-но! Почему не поем? Учтите, не споете как положено, не уйдем с плаца. Всем ясно?! Напра-во! Рав-ня-сь! Смир-но! С места... ша-го-ом... марш! Песню... запе-вай! И молчание. Теперь оно уже уверенное. Только стук ног - тук, тук, тук, - да дыхание. Какое-то время так и идем. Потом штурман густым голосом затягивает: - Россия... березки... тополя... - он поет только эти три слова, но зато на все лады. За штурманом подтягиваемся и мы: - Россия... березки... тополя... Старпом молчит. Строй сам, без команды, поворачивает и идет в казарму. Набыченный старпом идет рядом. Тук-тук, тук-тук - тукают в землю деревянные ноги, и до самых дверей казармы несется: - Россия... березки... тополя...ХИМИК Спойлер - Где этот моральный урод?! Слышите! Это меня старпом ищет. Сейчас он меня найдет и заорет - Куда вы суетесь со своим ампутированным мозгом?!! А теперь разрешите представиться: подводник флота Ее Величества России, начальник химической службы атомной подводной лодки, или, проще, - химик. Одиннадцать лет Северный флот качал меня в своих ладонях и докачал до капитана третьего ранга. - Доросли тут до капитана третьего ранга!!! - периодически выл и визжал мой старпом, после того как у него включалась вторая сигнальная система и появлялась, извините, речь, и я знал, что если мой старпом забился в злобной пене, значит, все я сделал правильно - дорос! Умный на флоте дорастает до капитана первого ранга, мудрый - до третьего, а человек-легенда - только до старшего лейтенанта. Нужно выбирать между капитаном первого ранга, мудростью и легендой. "Кто бы ты ни был, радуйся солнцу!" - учили меня древние греки, и я радовался солнцу. Только солнцу и больше ничему. Химия на флоте всегда помещалась где-то в районе гальюна и ящиков для противогазов. - Нахимичили тут! - говорило эпизодически мое начальство, и я всегда удивлялся, почему при этом оно не зажимает себе нос. Химик на флоте - это не профессиональный промысел, не этническая принадлежность и даже не окончательный диагноз. Химик на флоте - это кличка. "Отзывается на кличку "химик". - Хы-мик! - кричали мне, и я бежал со всех ног, разлаписто мелькая, как цыпленок за ускользающим конвейером с пищей; и мне не надо было подавать дополнительных команд "Беги сюда" или "Беги отсюда". Свою кличку "химик" лично я воспринимал только с низкого старта. - Наглец! - говорили мне. - Виноват! - говорил я. - Накажите его, - говорили уже не мне - и меня наказывали. "НХС" - значилось у меня на карманной бирке и расшифровывалось друзьями как - "нахальный, хамовитый, скандальный". - С вашим куриным пониманием всей сущности офицерской службы! - кричали мне в края моей ушной раковины, на что я хлопал себя своими собственными крыльями по бедрам и кричал: - Ку-ка-ре-ку! - и бывал тут же уестествлен. "Кластерный метод" - как говорят математики. Берется "кластер" - и по роже! И по роже! На флоте меня проверяли на "вшивость", на "отсутствие", на "проходимость" и "непроходимость", на "яйценескость" и на "укупорку", и везде стояло - "вып." с оценкой "хорошо". - Наклоните сюда свой рукомойник!!! (Голову, наверное.) - Я сделаю вам вливание! Я вас физически накажу! - Есть, наклонил. - Перестаньте являть собой полное отсутствие!!! - Есть, перестал. - И закусите для себя вопрос!!! - Уже закусил. - А что вы вообще можете, товарищ капитан третьего ранга, подводник флота Ее Величества России? Я могу все: От тамады до дворника, От лопаты до космоса, От канавы до флота! Могу - носить, возить, копать, выливать, вставлять! Могу - протереть влажной ветошью! Могу - еще раз! - А Родину защищать? А это и есть - "Родину защищать". Родина начинается с половой тряпки... для подводника флота Ее Величества России... и химика, извините за выражение...С творчеством Александра Покровского Вы можете ознакомиться на его личном сайте Для любителей слушать аудиокниги предлагаю ссылку на сборник "72 метра" в исполнении Сергея Гармаша и Сергея Доренко.