Администратор

Вы знаете, кто такой Дмитрий Козак? Спойлер Великому администратору Один из них, вечно гонимый, презираемый и великий администратор Одесской филармонии Козак Дмитрий Михайлович. Великий администратор всегда стоит на улице, а дело делается и без него. Ура! Великий администратор во время великого ажиотажа, когда лишний билетик спрашивают за 5 км, перед самым началом рвет последний билет и говорит: «Начали!» Великий администратор не работает, он три-четыре раза в день что-то мычит в трубку — и дело сделано. Великий администратор встречает только великих артистов. Великий администратор с группой поклонников всегда стоит на Пушкинской — угол Розы Люксембург, потому что Великий администратор включен в сеть круглые сутки. Семья здесь ни при чем. — Посмотрите на эту телеграмму — «восемь люксов, двадцать полулюксов, тридцать одинарных», — как будто они не знают, что публика на этот хор не идет, а родственников у них не хватает даже на три ряда. Они притворяются, и я притворяюсь. Летите, пожалуйста. Они будут очень поражены, увидев три братских могилы по 15 коек. Потому что есть такое понятие как успех. Если едет Ойстрах, даже сын, у него будет аншлаг. Любят классику — не любят, у него будет. Я берусь. Но этот хор, который дал такой осадок уникальному зданию нашей филармонии, будет иметь то, что заслуживает. Коммунистическая партия учит нас, что люксы и отдельные номера должны иметь артисты. Я сказал: «Артисты!» Вот вы, молодые, я вам говорю: сначала разверните дело, потом включайтесь; что вы воруете с убытков — воруйте с прибылей. Если я не прав, то я вас видеть не могу. Я вам ничего не прощу, если я не прав. Они не хотят слушать. Они хотят сидеть. А коммунистическая партия учит нас: не воруй по-маленькому, не воруй по-маленькому, и сажает непрерывно. Никто так не сажает, как наша партия, и правильно делает. Люди других убеждений должны сидеть отдельно. Великий администратор впервые за много лет лично прибыл с нами в Ленинград, где все встречали только его. — Дима Козак!!! Это же Дима Козак! Нюся, смотри, это он. Смотри, мальчик, и запоминай. Ты уже учишься? Где? На экономическом факультете театрального института? Это тебе подарок на всю жизнь: Дима Козак выехал из Одессы и прибыл в Ленинград. Вечером после концерта Дима Козак дал беседу в нашу честь. — Спросите у любого прохожего, давал когда-нибудь Дима Козак (для вас Дмитрий Михайлович) артистам ужин? Любой прохожий в любом городе одной шестой части мира скажет: «Нет». Его поили, его кормили, перед ним стояли на цырлах. Это да! А он — нет! Потому что по одной стороне улицы ходят совершенно беспризорные зрители, по другой — совершенно беспризорные артисты. Они даже не видят друг друга, пока их не соединю я. Я о себе невысокого мнения, нет, нет. Я не знаю, где плюс, где минус, я знаю очень мало: где сидит публика и где лежит талант. Вы заметили, я сказал: «Талант». У меня есть возможности, я живу неплохо, я могу жить лучше, но я свожу публику только с талантом, и я, к сожалению, перестал ошибаться. К сожалению. Поэтому у меня много врагов. Бездарность я могу принять только по просьбе коммунистической партии, членом которой я являюсь уже 30 лет, потому я ей доверяю, а она мне — нет. Спросите любого: «Кого любит Козак?» Вам скажут: «Себя», — и правильно. Но я добавлю несколько жертв. Остальные могут удавиться, могут уехать в Америку. Кстати, я не в восторге от Америки. Я там не был и уже поздно быть, но это не имеет значения — я ее насквозь вижу. У нас, если умеешь, можно жить! Я в восторге от нашей страны, хотя она разваливается. Коммунистическая партия права во всем, но она не слушает своих коммунистов и живет сама по себе. Ее первоначальная идея советоваться с бедняками и нищими не совсем оправдала себя. Голодный не хочет управлять, он хочет есть, а накормить его некому, и это замкнутый круг. Вас я полюбил сразу. Вы даже не спросили меня, за чей счет этот сегодняшний банкет в Ленинграде. Вы великие сатирики, вас это не должно интересовать... И я говорю — не должно. Вас не должно интересовать, кто платил за такси. Я что-то не вижу здесь счет за гостиницу. Коммунистическая партия выделяет за номер 4 рубля, ваш стоит 12, счета я не вижу, кто доплачивает, мы не знаем, то есть вы не знаете. Для вас должно быть прежде всего искусство, все остальное потом, но потом надо выяснить, кто платит. Это просто интересно. Это же кто-то из сидящих здесь. Но вы нелюбопытны — хорошая мужская черта. Вы мне скажете, позорная ставка — 11.50 за концерт, это два килограмма колбасы за то, что вы собрали 10 тысяч за сегодняшний вечер... Верно! Поль Робсон получал 500 рублей за концерт, а я — 130 в месяц. Так кто из нас негр? Мы не должны забывать, что мы собрались в этой стране не по своей воле. По своей воле мы бы, может быть, собрались в другом месте. Мы здесь собрались по убеждению. Коммунистическая партия учит нас: не думай о себе, думай о других — тогда другие будут думать о тебе. На практике это сложней, на практике вообще все иначе, но красота нашей жизни — в теории. Спросите любого: теоретически правильно? Правильно. А практически Вася Шип, который пел у меня в хоре третьим справа, и то с помощью партбилета, теперь ректор консерватории, а бывший секретарь обкома Синица, наоборот, ходит с кошелкой и пристает ко мне, почему они не послали в Чили футбольную команду. Вы меня поняли. Он уже говорит, они не послали. Так что от практики до теории... хотя мне говорили, что где-то в Средней Азии, наконец, соединили теорию с практикой, но их посадили. Вообще, я думаю, в тюрьме сейчас много умных людей, я бы на месте нашей правящей партии с ними все время советовался. Что вы ерзаете, Витя? Вас интересует резюме или та блондинка в портупее, из-за которой вы не хотели идти на сцену до последней минуты? Меня не надо проверять. Чтоб столько волос выросло на голове у вашего автора, сколько я устроил девушек, девочек, редакторш, комментаторш, машинисток, медсестер, как их только не называли, сколько женщин я взял на себя в 67 лет, а что будешь делать, если у гастролера появляется жена, о которой он ничего не знал, а я ей говорю, что девушка, которая лежит раздетая в соседней комнате, — моя и подарки мои, и рыдает она потому, что в меня влюбилась и впервые услышала про моих внуков. А скольких я проводил в гостиницу — пальто отдельно, туфли отдельно — мы из соседних номеров. Это вам, Витя, чтоб вы не ерзали. А резюме такое: вас я полюбил сразу и уже не разлюблю, потому что мне 67, и я уже не успею. Резюме касается вашей профессии. Когда вы пишете, вы можете думать, что хотите: что вы воюете с недостатками, что вы открываете людям глаза, что вы боретесь за хорошую жизнь. Это - когда вы пишете. Но когда вы выходите на сцену, вы обязаны иметь успех. Вам простят все, если вы будете иметь успех. И не слушайте никого. Успех всегда один. Не бывает коммерческого, симфонического. В низком есть высокое, в высоком — низкое. Идите докажите мне, что Горовиц не великий эстрадный артист, а Райкин ниже Рихтера. Вы не должны терять успеха. Потеряв успех, вы потеряете все (типун мне на язык) и будете стоять на углу, как Сидоровский, и объяснять, сколько вы дали концертов в неделю и сколько баз обобрали. Отныне вы мне в любое время дня и ночи можете сказать: «Дима, что-то я хочу выпить...» Вы не услышите: «А что случилось», или: «Куда мы пойдем?» А если вы скажете: «Дима, мне нужно ведро», — я вам сначала подам ведро, а потом спрошу, для чего. Я считаю, что дружбу не надо обременять. Я знаю, как правильно, но я люблю говорить так, как я говорю, потому что это запоминается. А если мы будем считать тех, кто неправильно говорит по-русски, мы начнем с правительства, с которого я лично начинать не хочу. Теперь выпьем за мое здоровье — я правильно угадал.