дед, который жил с родной бабушкой, и с нами возился( мышинная борьба, тренировка самураев, как я потом узнал) считается родным...в этом году мы в сентябре к нему не заехали... да...
не знаю...тут смысл вот в чом, разные вещи - прямой контакт с противником, и контакт за 10 километров, чисто залпом... те кто может ножом, лично, это одно, те кто нажимает на гашетку, - другое, я думаю виноваты одинаковы...НООООО всегда есть те кто виноват однозначно, это садисты и нсасильники.
Хороший ответ. Согласен полностью. А ведь военному должно быть похер на присутствие мирного населения в зоне боевых действий. Полюбому руки дрожат. Не у всех, но у большинства.
знаешь, есть анек про пожарных, типо " как пожар, то хоть увольняйся" а есть присяга, давай ка я тебе вывалю рассужение об этом русских моряков? За дружным столом крейсера "Рюрик" неожиданно возник спор; начал его доселе неприметный мичман Щепотьев, младший штурман. Никто его за язык не тянул, он сам завел речь на тему, что предстоящая война с Японией, как и любая другая война, не вызывает в нем ничего, кроме отвращения: - Сколько величайших умов прошлого звали народы к миру, согласию и равенству. А истории плевать на эти призывы, она следует своим путем - разбоя, насилия и оглупления народов ложным чувством дурацкого патриотизма. - Толстовство, - буркнул Плазовский, сверкая пенсне. - Болтовня, - добавил минный офицер Зенилов. - Нет, позвольте! - горячился Щепотьев. - Выходит, праведники в борьбе за истину напрасно всходили на костры, зря гуманисты сидели в тюрьмах, напрасно и Вольтера гоняли, как бездомную собаку, по Европе. Хлодовский(страршый офицер постучал лезвием ножа о звонкую грань бокала, отчего в клетке сразу запиликали и запели птицы. - Господин Щепотьев, - сухо сказал он штурману, - я согласен, что война всегда была противна человеческой натуре, но патриотизм никогда противен ей не был. Это первое. А вот и второе: мы носим мундиры не для того, чтобы болтать о философской природе войны. Дав присягу, мы обязаны исполнить ее, как бы тяжко ни было нам ее исполнение. - Но почему? - возмущался Щепотьев. - Почему мы, военные, должны кровью расплачиваться за бессилие дипломатов, которые давно выжили из ума и уже трясутся от маразма? Хлодовский неожиданно резко пресек этот спор: - Мичмана Щепотьева я прошу удалиться в свою каюту... Над притихшим столом поднялся механик крейсера - Юрий Маркович, сын народовольца и внук писательницы Марко Вовчок: - Господа! Для военных людей всегда останется насущен коварный вопрос: ради чего мы живем? Нас превосходно одевают, отлично кормят, нам воздают почести... За что? Чем мы заслужили подобное транжирство от государства, которое ради оплаты наших прихотей обшарило карманы верноподданных? Мы живем (и живем лучше народа), наверное, лишь ради единого мгновения... Да, единого! В час роковой битвы мы обязаны расплатиться с Россией за все приятное для нашего честолюбия и довольства. Именно в момент боя мы обязаны отдать родине самих себя - до последней капли крови. И даже тот последний глоток соленой воды, что завершит нашу жизнь, мы должны принять от судьбы, как наше святое причастие...
З.Ы ...
Еще застал я фронтовиков в армии, при мне последние уходили, один капитан и один майор.
Красота зимой: мужчины не показывают голые ноги.
За дружным столом крейсера "Рюрик" неожиданно возник спор; начал его доселе неприметный мичман Щепотьев, младший штурман. Никто его за язык не тянул, он сам завел речь на тему, что предстоящая война с Японией, как и любая другая война, не вызывает в нем ничего, кроме отвращения:
- Сколько величайших умов прошлого звали народы к миру, согласию и равенству. А истории плевать на эти призывы, она следует своим путем - разбоя, насилия и оглупления народов ложным чувством дурацкого патриотизма.
- Толстовство, - буркнул Плазовский, сверкая пенсне.
- Болтовня, - добавил минный офицер Зенилов.
- Нет, позвольте! - горячился Щепотьев. - Выходит, праведники в борьбе за истину напрасно всходили на костры, зря гуманисты сидели в тюрьмах, напрасно и Вольтера гоняли, как бездомную собаку, по Европе.
Хлодовский(страршый офицер постучал лезвием ножа о звонкую грань бокала, отчего в клетке сразу запиликали и запели птицы.
- Господин Щепотьев, - сухо сказал он штурману, - я согласен, что война всегда была противна человеческой натуре, но патриотизм никогда противен ей не был. Это первое. А вот и второе: мы носим мундиры не для того, чтобы болтать о философской природе войны. Дав присягу, мы обязаны исполнить ее, как бы тяжко ни было нам ее исполнение.
- Но почему? - возмущался Щепотьев. - Почему мы, военные, должны кровью расплачиваться за бессилие дипломатов, которые давно выжили из ума и уже трясутся от маразма?
Хлодовский неожиданно резко пресек этот спор:
- Мичмана Щепотьева я прошу удалиться в свою каюту...
Над притихшим столом поднялся механик крейсера - Юрий Маркович, сын народовольца и внук писательницы Марко Вовчок:
- Господа! Для военных людей всегда останется насущен коварный вопрос: ради чего мы живем? Нас превосходно одевают, отлично кормят, нам воздают почести... За что? Чем мы заслужили подобное транжирство от государства, которое ради оплаты наших прихотей обшарило карманы верноподданных? Мы живем (и живем лучше народа), наверное, лишь ради единого мгновения... Да, единого! В час роковой битвы мы обязаны расплатиться с Россией за все приятное для нашего честолюбия и довольства. Именно в момент боя мы обязаны отдать родине самих себя - до последней капли крови. И даже тот последний глоток соленой воды, что завершит нашу жизнь, мы должны принять от судьбы, как наше святое причастие...